Семейные мифы — третий параметр
семейной системы
Семейный миф — это форма описания семейной идентичности, некая формообразующая и объединяющая всех членов семьи идея, или образ, или история, или идеология. Это знание, разделяемое всеми членами семейной системы и отвечающее на вопрос: «Кто мы?»
<…>
Миф формируется примерно в течение трех поколений. Но семейному психотерапевту нужно понимать содержание мифа, потому что без этого часто неясны мотивы поступков людей, которые живут в этой системе.
Одними из первых семейный миф описала миланская группа — итальянские системные семейные психотерапевты Мара Сельвини Палаццоли, Луиджи Босколо, Джанфранко Чеккин и Джулиана Прата в книге «Парадокс и контрпарадокс» (2002). Миф был назван «Один за всех, и все за одного». Мы предлагаем несколько иное наименование этого мифа, более привычное и не вызывающее в памяти девиза мушкетёров: «Мы — дружная семья». Этот миф широко распространен в российской культурной среде. В дружной семье не может быть открытых конфликтов, тем более при детях. Сор из избы не выносится никогда. Отношения не выясняются, все конфликты замазываются. Принято чувствовать только любовь, нежность, умиление, жалость и благодарность. Остальные чувства — обида, гнев, разочарование и пр.— игнорируются или вытесняются. Проблемы начинаются в тех случаях, когда кто-то в семье оказывается неспособным игнорировать свои нормальные и неизбежные отрицательные чувства к родственникам. Он и становится идентифицированным пациентом. Тревожно-депрессивные расстройства, агрессивное поведение, анорексия — типичные проблемы «дружной семьи».
( Много читать и много думатьCollapse )

Вера - это вопрос личного выбора. Если ты в спокойном состоянии сознания и неважно, как ты этого добился медитацией ли, молитвой ли, чтением книг или беседой, созерцанием или путешествием, если твой ум спокоен, ты можешь понять,что делать дальше. Как помочь, чем помочь, можно ли помочь вообще. Когда ты залит жалостью до кромки бровей, когда твоя жалость застывает вокруг мира ледяным мутным коконом, совершенно ничего не видно, твой ум сужается до размера дырочки в твоём коконе, и нет путей и нет выходов. Только болит где-то под лопаткой слева, в глубине. Глухо и перечно, безостановочно ноет сердце в колком вареве жалости к миру, к себе.
Нет никаких доказательств. Особенно для того, кто их не ищет. Мир вообще такая лавочка, в которой продаётся по преимуществу то, что ты хочешь. Сознательно или бессознательно. Это легко уловить, когда меняешь решение о своём восприятии мира. Только вот не для дяди меняешь, а для себя - сознательно и полно. И тогда вдруг, словно деревья в лесу на рассвете превращаются из страшных чудовищ в обычные растения, опутанные клочками тумана и мха, так и другие стороны мира начинают проступать, когда зажигается солнце разума, когда сумерки неосознанности сменяются рассветной порой осознания.И ты понимаешь - ты видишь то, что хочешь видеть. А главное не видишь того, чего не хочешь. И только ты выбираешь, что ты именно ты хочешь видеть. И всё на самом деле зависит только от того, удастся ли тебе держать свой ум в покое или нет. Потому что только, когда разум спокоен, ты сможешь уловить зов событий, которым нужно случиться с тобой. Иначе они могут случиться и помимо тебя, протащив за собой на аркане через грядущее, наглотавшись пыли прошедшего. Не лучше ли быть готовым? Не лучше ли совершать свой выбор самому, даже если и нет этого выбора или он ограничен? Если нет возможности произвести финальные изменения, так хотя бы поудобнее устроиться в седле и сделать всё от себя зависящее.

даже, если ты сумеешь спрятаться от несовершенства этого мира. За мягкими ароматными булочками, за слезливыми улыбчивыми фильмами.За стёклами с разноцветными лампочками. За новогодней сверкающей иллюминацией.За тёплыми варежками и новыми сапогами. За спиной, которую ты обнимаешь ночью, за улыбкой, которую ты ловишь утром. Даже если ты сумеешь спрятаться. Она найдёт и ударит тебя в сердце ледяной стрелой, колким камешком, брошенным исподтишка. Взглядом косым. Лицом отчаяным. Старостью беспомощной. Беспомощностью. Без помощностью. Мир без помощен. Некому, нечему помочь миру. Мы, лишившиеся надежды. Мы, лишённые милосердия. Раз и навсегда. Милосердие как недостижимая ступень эволюции для тех, кто ещё рефлекторно во сне пытается уцепиться хвостом за ветку. Для тех, кто ещё с удивлением разглядывает странно удобно расположенный палец. Для тех, кто только что встал на ноги и пытается распрямить спину. Какое уж тут милосердие. Это настоящий рывок, скачок через вселенную. Легче опять полететь на Луну. Беда не сплачивает нас. Она заставляет многих думать о том, чем они заслужили выход лучший, чем ждёт всех остальных. Мы не сплачиваемся. Мы оставляем своих стариков. Больных. Немощных. Мы оставляем всех кого можно оставить. И кого нельзя мы тоже оставляем. Мы бросаем их, не оглядываясь. Нас прямоходящих, видящих выше травяных кочек так манит будущее, во тот клочок неба за косогором, что у нас нет сил подавать руку тем, кто не дотянет и до ближайшего поворота.
Как Тебе пришло в голову так устроить? Если у Тебя вообще голова? Могло ли в неё что-то прийти? Откуда появился этот мир, несправедливый до основания, и могу ли я взывать о справедливости. Знаешь ли Ты, что это такое? Думаю нет, потому что, похоже, справедливость это некий искусственный конструкт, который создали прямоходящие в борьбе за заканчивающиеся бананы. И в предверие нового года мне некуда прятаться. Я не понимаю, как это работает.Я не знаю своего места здесь и не слышу труб зовущих меня. Я не вижу Тебя здесь. Мне страшно от того, что я ничего не могу сделать с тем, что вокруг. Меня мучает объём человеческих и нечеловеческих страданий, которые я не могу ни облегчить, ни исправить. А главное, меня мучает необъяснимость. Я ничем не могу оправдать то, что у меня есть всё, а у кого-то нет ничего. И того хуже - ничего не будет. И процесс между "нет" и "не будет" мучителен и практически невыносим для кого-то. И я не вижу возможности что-то сделать. И это обескураживает меня. Как облегчить боль мира? Как?! Нет ответа. И от этого не спрятаться. Ни за мягкими ароматными булочками, ни за празднично украшенными окнами...
Идёт снег. Он заваливает дороги, тропинки, фонари деревья.Он заваливается ко мне как старый давний друг, он заставляет меня спрашивать себя - как я вижу. Он заставляет меня оборачиваться тревожным заплаканным лицом к тому шкафу, в котором сложены уголки. Уголки для зрения и слепыми, слабыми пальцами перебирать их, пытаясь выбрать то, от которого не так больно. Что-то я могу принести в мир. Хотя бы не делать эту боль больше.

Равноправие. Недоступное. Ненавидимое. Необходимое. Ты, с лицом текущим минутами, секундами. Ты, держащий меня за поводок. За косу? За руку? За сердце. Ты, ограничивающий сейчас мою волю, мою свободу. Моё "хочу". Моё "будет так". Я слышу тебя. Я иду.
Я приду потом сюда - смотреть, что было, когда...Когда что? Когда Солнце поймали, когда Статуя моей внутренней Свободы покрылась патиной и потух факел. Когда на плечи мне опустились два ворона. Чернее ночи, чернее тоски, чернее мыслей моих. Мыслей об одиночестве. Неравноправие, власть, эгоизм, у них троих в глазах одно и тоже - одиночество. Вот, что ты мне обещаешь строгий бог времени, кивая в сторону. Туда, где на стене вычерчен лунным лучом вектор. Где переливается алыми каплями крови часть моего Я, закреплённая рыболовным крючком развития, ждущая перерождения. Перерождения и равноправия ждущая. Как несбыточного. Как неминуемого.
Я приду сюда читать о том, что это была тёмная декада. Декада ярости, которую было не удержать. Злости, которую нельзя было выпустить. Тоски, которую было не развеять. Обязательств, которые было не нарушить. Людей, которых нельзя избежать. Разговоров, которые нельзя продолжить. Тёмная декада. Декада серой скуки. Скуки от мира, от людей больше всего. От себя.
Мы во мне смотрим друг другу в глаза Та, Которая Я и Та, Которая Должна Быть Я, а Та, Которая Уже Не Я мечется между нами, успокаивающе лопоча. Каждая часть меня имеет право на существование и проявление. Каждую часть меня я люблю и уважаю. Я единая и Я распавшаяся на кусочки. Мы. Я люблю.

Прелесть осеннего одиночества в понедельник утром в том, что ты можешь натянуть пижамные штаны, футболку с собачкой Снуппи, сесть на мягкий коврик в ванной и прочитать три рассказа из сборника Дины Рубиной "Когда же пойдёт снег". Медленно, вдумчиво, упиваясь словами, слогом и осенью, прочитать. Только три. Потом закрыть небольшой квадратный томик, поставить его обратно на полку в коридоре и довольно улыбаясь, вернуться в комнату. Ощущая внутри осень. Тёплое, заполняющее тебя до кончиков ушей без просвета и тревожных дыр, море...

Вчера была в "домашнем косметологическом кабинете", где хозяйка - абсолютный ангел возмездия и вдохновенный оппозиционер. Активно использующий интернет для интеллектуального обогащения, а свои физические ресурсы для рукоположения новых апологетов. Поскольку сбежать я не могла, то лежала тихонечко на кушетке и слушала, слушала, слушала..Надо сказать, что уже привыкла. Мы уже давно общаемся приблизительно так:
- Татьяна Николаевна, дайте врагу народа сдачу, пожалуйста! - Сашенька, ваше поколение просрало Россию, Путин - вор, зачем вы за него голосовали!? - Татьяна Николаевна, закрывайте дверь за врагом народа. - Сашенька, приходите к нам почаще, я вас буду наставлять на путь истинный! - Конечно, Т.Н, я всегда с таким наслаждением вас посещаю!

Времена стоят - лето. Чёрная смородина в пригоршне. Небо течёт нежным аквамариновым потоком, огибая крышу, огибая стены, огибая тебя. Окукливая. Ты - куколка лета. Внутри тебя 3+2 - три летних тёплых и парочка осенних дождливых, ну или даже зимних, но лондонских по заверениям местных англофилов. Выходишь на солнце, садишься на специально нагретую бетонную окаёмку и поднимаешь лицо. И ноги вытягиваешь на всю невеликую их длину. И думаешь - ну где же, чёрт его дери, провитамин Д? Уже середина лета, а о загаре речь и не идёт даже. Так и выйдешь в осень без светозарных запасов. Думаешь - как бы так расслабиться, чтобы внутри как снаружи - безмерное голубое и солнцем залитое пространство. Думаешь - я куколка лета, мне ещё так долго.

Сходила сегодня постриглась, как белая женщина, к итальянцу. Опять опоздала, конечно, что тут поделаешь. Но он, как и все, уже привык. Что-то такое "чёртичто" выстриг у меня на голове в ответ на мой запрос о something different потому что весна.Он всё прекрасно понимает про весну, потому что итальянец и на его руках ещё не вытерся сицилийский загар. Слушала аудиокнигу Пратчетта - сестра подсадила. На аудиокниги не на Пратчетта, конечно. На него я сама кого хочешь подсажу.
У меня наушники к мп3 плееру старой модели, проникать вглубь ушной раковины не приучены, поэтому в метро я вынуждена прижимать наушник в ухе для лучше слышимости. Постоянно ловлю на себе встревоженные взгляды - а вдруг я террорист и вот-вот взорвусь. Я, конечно, не взрываюсь, люди через некоторое время успокаиваются.
Вышла из салона, забрела по солнечной стороне улицы на детскую площадку, уселась на качели на солнышке и долго пялилась восторженно на молодую листву и такое безумное весеннее небо и слушала книгу, и ветра не было, потому что со всех сторон высокие стены как спины, закрывающие от ветра. А мне это как раз на руку, потому что горло ведёт какую-то странную подрывную деятельность, как будто забыло чьё оно. Но гордый наш Варяг не сдаётся. Посидела на солнышке и как-то вспомнилось отсутствие завтрака, вспомнилось и укоризненно заурчало. И я резво рысцой, преодолевая ветер, направилась в сторону метро, где рядом с входом находится магическая вывеска "Пончики", агааа.
Вот этих самых пончиков, горячих, свежих, ароматных, липких и невероятно вкусных - с собой, пожалуйста, четыре. И через пару метров - каппучино в фирменном стаканчике с буквой М. Очень, кстати, достойное. И в парк. А там маленький прудик, не так много людей и почти пустые скамейки.
Я тут обнаружила у себя забавную особенность - не могу сесть и есть что-то, если на скамейке кто-то сидит. Хотя я ем вполне аккуратно, чавкаю не громко, не давлюсь едой, ничего противозаконного. Но нет, не могу. А тут рай - скамейка, длинная, жёлтенькая и вся моя. И на солнышке. И аудиокнига плавно втекает мне прямо в рецепторы слуховой коры. Кра-со-та. Одним словом, это было прекрасно утро, наполненное солнцем, водой, уточками, свежими пончиками и горячим кофе. И Пратчеттом, конечно. Очень полезно для родства_непомнящего горла. А потом позвонила Амору, а он уже с урока возвращается, подхватила его на Октябрьской и бегом домой. В обнимку.